Quantcast
Channel: Чаепитие в склепе
Viewing all articles
Browse latest Browse all 2438

"Ты не рожден для смерти. Ты же дух..."

$
0
0
Любовь и смерть, письма и "Ода соловью"в четырех переводах.

"Как эта ночь нежна..."



Джон Китс на смертном одре



Письмо Джона Китса - Фанни Браун

Милая Фанни, ты иногда боишься, что я люблю тебя не так сильно, как ты того желаешь? Дорогая девочка, я полюбил тебя навеки и безоговорочно. Чем больше я узнаю тебя, тем больше люблю. Все мои поступки — даже моя ревность - это проявление Любви; в ее огненном пламени я могу умереть за тебя. Я принес тебе много страданий. Но виной всему Любовь! Что я могу поделать? Ты всегда новая. Последние твои поцелуи были самыми сладкими, последняя улыбка - самой яркой; последние жесты - самыми грациозными. Когда ты проходила мимо моего окна вчера вечером, меня переполнило такое восхищение, как будто я увидел тебя впервые. Ты жаловалась мне как-то, что я люблю только твою Красоту. Неужели мне больше нечего любить в тебе, а только это? Разве я не вижу сердца, наделенного крыльями, лишившими меня свободы? Никакие заботы не могли отвратить твои мысли от меня ни на мгновенье. Возможно, это достойно сожаления, а не радости, но я говорю не об этом. Даже если бы ты не любила меня, я бы не мог преодолеть всецелой преданности тебе: насколько же более глубоким должно быть мое чувство к тебе, если я знаю, что любим тобой. Мой Разум растревожен и обеспокоен, к тому же он обретается в слишком маленьком теле. Я никогда не чувствовал, чтобы мой Разум получал от чего-либо полное и совершенное удовольствие — ни от одного человека, кроме тебя. Когда ты в комнате, мои мысли не разлетаются, все мои чувства сосредоточены. Бес покойство по поводу нашей Любви, которое я уловил В твоей последней записке, — нескончаемое удовольствие для меня. Однако ты больше не должна страдать от подобных подозрений; я верю тебе безоговорочно, и у тебя нет повода обижаться на меня. Браун уехал, но здесь миссис Уайли; когда и она уедет, я буду особенно бдителен ради тебя. Поклон твоей матушке. Любящий тебя Дж. Китс





Милая моя девочка!
Ничто в мире не могло одарить меня большим наслаждением, чем твое письмо, разве что ты сама. Я почти уже устал поражаться тому, что мои чувства блаженно повинуются воле того существа, которое находится сейчас так далеко от меня. Даже не думая о тебе, я ощущаю твое присутствие, и волна нежности охватывает меня. Все мои мысли, все мои безрадостные дни и бессонные ночи не излечили меня от любви к Красоте. Наоборот, эта любовь стала такой сильной, что я в отчаянии оттого, что тебя нет рядом, и вынужден в унылом терпении превозмогать существование, которое нельзя назвать Жизнью. Никогда прежде я не знал, что есть такая любовь, какую ты подарила мне. Я не верил в нее; я боялся сгореть в ее пламени. Но если ты будешь любить меня, огонь любви не сможет опалить нас - он будет не больше, чем мы, окропленные росой Наслаждения, сможем вынести. Ты упоминаешь «ужасных людей» и спрашиваешь, не помешают ли они нам увидеться вновь. Любовь моя, пойми только одно: ты так переполняешь мое сердце, что я готов превратиться в Ментора, едва заметив опасность, угрожающую тебе. В твоих глазах я хочу видеть только радость, на твоих губах - только любовь, в твоей походке - только счастье.
Я хотел бы видеть в твоих глазах только удовольствие. Пусть же наша любовь будет источником наслаждения, а не укрытием от горя и забот. Но если случится худшее, вряд ли я смогу оставаться философом и следовать собственным предписаниям; если моя твердость причинит тебе боль - не смогу! Почему же мне не говорить о твоей Красоте, без которой я никогда не смог бы полюбить тебя? Пробудить такую любовь, как моя любовь к тебе, способна только Красота - иного я не в силах представить. Может существовать и другая любовь, к которой без тени насмешки я готов питать глубочайшее уважение и восхищаться ею. Но она лишена той силы, того цветения, того совершенства и очарования, которыми наполнено мое сердце. Так позволь же мне говорить о твоей Красоте, даже если это опасно для меня самого: вдруг ты окажешься достаточно жестокой, чтобы проверить ее Власть над другими?
Ты пишешь, что боишься - не подумаю ли я, что ты меня не любишь; эти твои слова вселяют в меня мучительное желание быть рядом с тобой. Здесь я усердно предаюсь своему любимому занятию - не пропускаю дня без того, чтобы не растянуть подлиннее кусочек белого стиха или не нанизать парочкудругую рифм. Должен признаться (раз уж заговорил об этом), что я люблю тебя еще больше потому, что знаю: ты полюбила меня именно таким, какой я есть, а не по какой-либо иной причине. Я встречал женщин, которые были бы счастливы обручиться с Сонетом или выйти замуж за Роман. Я видел твою Комету; хорошо, если бы она послужила добрым предзнаменованием для бедного Раиса: из-за его болезни делить с ним компанию не очень-то весело, тем более что он пытается побороть и утаить от меня свой недуг, отпуская сомнительные каламбуры.
Я расцеловал твое письмо вдоль и поперек в надежде, что ты, приложив к нему губы, оставила на строчках вкус меда. Что ты видела во сне? Расскажи мне свой сон, и я представлю тебе толкование.
Всегда твой, моя любимая!
Джон Китс



8350ec9ba2c34589b0215423c6d70d93.jpg


Дорогая моя девочка, сегодня утром я пошел на прогулку с книгой, но, как обычно, не мог думать ни о чем, кроме тебя. Кажется, я могу сказать это определенно. Муки не отпускают меня ни днем, ни ночью. И все из-за моей поездки в Италию. Этого я никогда не смогу вынести - ведь это значит расстаться с тобой столь надолго; мои чувства к тебе не дают мне права скрывать от тебя что бы то ни было.
Воспоминания о нашей прошлой долгой разлуке причиняют мне боль, о которой трудно даже говорить...
Смерть следует за мной буквально по пятам, она - мое единственное пристанище. Я не в силах забыть, через что мне пришлось пройти. Через что? В масштабах человечества - ничего особенного, для меня же смерти подобно. Я буду откладывать отъезд, насколько возможно. Когда ты взяла привычку кокетничать с Брауном, ты бы остановилась, если бы твое сердце могло почувствовать хотя бы половину тех мучений, которые терзали мое. Браун — надежный человек, он не знал, что по его вине я оказался в шаге от смерти. Теперь я ощущаю последствия каждого из тех часов. Хотя именно из-за этого он оказал мне много услуг, хотя я знаю, что он любит меня как друг. В настоящий момент у меня нет ни пенса, но в этом нет его вины. Я никогда не увижу его и не буду говорить с ним до тех пор, пока мы оба не станем стариками, если доживем.
Мне не понравится, если мое сердце начнут пинать, как футбольный мяч. Ты назовешь это безумием. Я слышал, как ты говорила, что ждать несколько лет не было бы для тебя неприятно, у тебя есть развлечения - ты ни о чем не думаешь - ты, в отличие от меня, не мучалась над какой-то одной фантазией, да и как ты могла бы? Ты для меня предмет безмерно желанный - воздух, которым я дышу в комнате, когда тебя нет в ней, становится ядовитым. Я не похож на тебя — нет — ты можешь ждать — у тебя тысячи занятий — ты можешь быть счастливой и без меня. Любая встреча, все, что заполняет день, — тебе этого достаточно.
Как прошел у тебя этот месяц? Кому ты улыбалась? Все это может показаться мне жестоким. Ты не чувствуешь того же, что и я, ты не знаешь, что значит любить, но однажды ты поймешь: твое время еще не пришло. Спроси себя, сколько несчастливых часов Китс провел из-за тебя в одиночестве. Что до меня, то я мучаюсь все время, именно по этой причине я говорю; но сожаление может быть вырвано у меня только под пыткой. Умоляю тебя именем Христа, В которого ты веришь: не пиши мне, если ты в этот месяц сделала хоть что-нибудь, что может причинить мне боль. Возможно, ты изменилась; если же нет, если ты все еще проводишь время на танцах и в других увеселительных местах, где я тебя видел, я не хочу жить — если ты это делала, я хочу, чтобы грядущая ночь стала для меня последней.
Я не могу жить без тебя, и не только без тебя, но без тебя целомудренной, тебя добродетельной. Солнце всходит и заходит, дни бегут, ты отдаешься своим склонностям, ты не имеешь понятия о тех темных чувствах, которые одолевают меня каждый день.
Нудь серьезна! Любовь — не игрушка. И повторяю, не пиши мне, пока ты не сможешь сделать это с совершенно чистой совестью. Тогда я быстрее умру от желания увидеть тебя.
Твой навеки,
Дж. Китс.






Слушать голос...
https://youtu.be/rHIUo00VihM


Джон Китс (John Keats)

Ода Соловью

Текст оригинала на английском языке

Ode To A Nightingale

My heart aches, and a drowsy numbness pains
My sense, as though of hemlock I had drunk,
Or emptied some dull opiate to the drains
One minute past, and Lethe-wards had sunk:
'Tis not through envy of thy happy lot,
But being too happy in thy happiness,---
That thou, light-winged Dryad of the trees,
In some melodious plot
Of beechen green, and shadows numberless,
Singest of summer in full-throated ease.

O for a draught of vintage, that hath been
Cooled a long age in the deep-delved earth,
Tasting of Flora and the country green,
Dance, and Provencal song, and sun-burnt mirth!
O for a beaker full of the warm South,
Full of the true, the blushful Hippocrene,
With beaded bubbles winking at the brim,
And purple-stained mouth;
That I might drink, and leave the world unseen,
And with thee fade away into the forest dim:

Fade far away, dissolve, and quite forget
What thou among the leaves hast never known,
The weariness, the fever, and the fret
Here, where men sit and hear each other groan;
Where palsy shakes a few, sad, last gray hairs,
Where youth grows pale, and spectre-thin, and dies;
Where but to think is to be full of sorrow
And leaden-eyed despairs;
Where beauty cannot keep her lustrous eyes,
Or new love pine at them beyond tomorrow.

Away! away! for I will fly to thee,
Not charioted by Bacchus and his pards,
But on the viewless wings of Poesy,
Though the dull brain perplexes and retards:
Already with thee! tender is the night,
And haply the Queen-Moon is on her throne,
Clustered around by all her starry fays;
But here there is no light,
Save what from heaven is with the breezes blown
Through verdurous glooms and winding mossy ways.

I cannot see what flowers are at my feet,
Nor what soft incense hangs upon the boughs,
But, in embalmed darkness, guess each sweet
Wherewith the seasonable month endows
The grass, the thicket, and the fruit-tree wild;
White hawthorn, and the pastoral eglantine;
Fast-fading violets covered up in leaves;
And mid-May's eldest child,
The coming musk-rose, full of dewy wine,
The murmurous haunt of flies on summer eves.

Darkling I listen; and for many a time
I have been half in love with easeful Death,
Called him soft names in many a mused rhyme,
To take into the air my quiet breath;
Now more than ever seems it rich to die,
To cease upon the midnight with no pain,
While thou art pouring forth thy soul abroad
In such an ecstasy!
Still wouldst thou sing, and I have ears in vain---
To thy high requiem become a sod

Thou wast not born for death, immortal Bird!
No hungry generations tread thee down;
The voice I hear this passing night was heard
In ancient days by emperor and clown:
Perhaps the self-same song that found a path
Through the sad heart of Ruth, when, sick for home,
She stood in tears amid the alien corn;
The same that oft-times hath
Charmed magic casements, opening on the foam
Of perilous seas, in faery lands forlorn.

Forlorn! the very word is like a bell
To toll me back from thee to my sole self!
Adieu! the fancy cannot cheat so well
As she is famed to do, deceiving elf.
Adieu! adieu! thy plaintive anthem fades
Past the near meadows, over the still stream,
Up the hill-side; and now 'tis buried deep
In the next valley-glades:
Was it a vision, or a waking dream?
Fled is that music:---do I wake or sleep?


ПЕРЕВОДЫ:

1.
I
И в сердце - боль, и в голове - туман,
Оцепененье чувств или испуг,
Как будто сонный выпил я дурман
И в волнах Леты захлебнулся вдруг.
Но нет, не зависть низкая во мне -
Я слишком счастлив счастием твоим,
Вечерних рощ таинственный Орфей!
В певучей глубине
Ветвей сплетенных и густых теней
Ты славишь лето горлом золотым!

II
Глоток вина - и улечу с тобой!
Прохладного вина, в котором вкус
Веселья, солнца, зелени живой -
И пылкость юных Провансальских муз!
О кубок в ожерелье пузырьков,
Мерцающий, как южный небосвод!
О Иппокрены огненной струя,
Что обжигает рот!
Один глоток - и мир оставлю я,
Исчезну в темноте между стволов.

III
Исчезну, растворюсь в лесной глуши
И позабуду в благодатной мгле
Усталость, скорбь, напрасный жар души -
Все, что томит живущих на земле,
Где пожинает смерть посев людской
И даже юным не дает пощады,
Где думать значит взоры омрачать
Свинцовою тоской,
Где красоте - всего лишь миг сиять,
Любви, родившись, гибнуть без отрады.

IV
Прочь, прочь отсюда! Я умчусь с тобой -
Не колесницей Вакховой влеком -
Но на крылах Поэзии самой,
С рассудочностью жалкой незнаком!
Уже мы вместе, рядом! Ночь нежна,
Покорно все владычице Луне,
И звезд лучистые глаза светлы,
И веет вышина
Прохладным блеском, тающим на дне
Тропинок мшистых и зеленой мглы.

V
Не вижу я, какие льнут цветы
К моим ногам и по лицу скользят,
Но среди волн душистой темноты
Угадываю каждый аромат -
Боярышника, яблони лесной,
Шуршащих папоротников, орляка,
Фиалок, отдохнувших от жары, -
И медлящей пока
Инфанты майской, розы молодой,
Жужжащей кельи летней мошкары.

VI
Вот здесь впотьмах о смерти я мечтал,
С ней, безмятежной, я хотел заснуть,
И звал, и нежные слова шептал,
Ночным ознобом наполняя грудь.
Ужели не блаженство - умереть,
Без муки ускользнуть из бытия,
Пока над миром льется голос твой...
Ты будешь так же петь
Свой реквием торжественный, а я -
Я стану глиною глухонемой.

VII
Мне - смерть, тебе - бессмертье суждено!
Не поглотили алчные века
Твой чистый голос, что звучал равно
Для императора и бедняка.
Быть может, та же песня в старину
Мирить умела Руфь с ее тоской,
Привязывая к чуждому жнивью;
Будила тишину
Волшебных окон, над скалой морской,
В забытом, очарованном краю.

VIII
Забытом!.. Словно стон колоколов,
Тот звук зовет меня в обратный путь.
Прощай! Фантазия, в конце концов,
Навечно нас не может обмануть.
Прощай, прощай! Печальный твой напев
Уходит за поля... через листву
Опушек дальних... вот и скрылся он,
Холмы перелетев...
Мечтал я? - или грезил наяву?
Проснулся? - или это снова сон?

Перевод: Георгий Кружков


2.

ОДА К СОЛОВЬЮ

I
Щемит в груди. Какой-то властный сон,
Как будто я, уже испив цикуты,
Наполовину в Лету погружен,
Сковал мне сердце, отсчитав минуты.
Но жизнь во мне теперь бежит полней.
Я весь в твоем неомраченном счастье,
Певец крылатый лета средь ветвей,
В мелодии твоей,
Рождающейся в сладком соучастье
С листвою майской, с кружевом теней.

II
Как жажду я глоток того вина,
Той драгоценной вековой прохлады,
В которой солнца кровь сохранена,
Прованса песнь и терпкость винограда.
Как я томлюсь губами ощутить
Край кубка с чистой влагой Иппокрены,
В котором пена радостно кипит.
Припасть, вдохнуть, отпить
И унестись с тобою в мир нетленный
Оставив здесь и страх, и боль, и стыд.

III
Ах, унестись, пропасть во мгле лесной,
Забыть про всё, чем слабость, глупость, злоба
Опутали злосчастный род людской,
Сковав нам силы от пелен до гроба.
Здесь немощь длит свой век, страшась уйти,
А молодость слабеет от лишений,
Здесь мысль и скорбь одно. Что знаешь ты
О горестном пути,
Где срок любви лишь несколько мгновений
И меркнет блеск в глазах у красоты?

IV
Скорей отсюда. Мне не нужен Вакх
С гепардами влекомой колесницей,
Взлетаю на невидимых крылах
Поэзии к тебе, ночная птица.
И вот уже мы рядом. Ночь нежна.
Как здесь темно! Наверное, царицей
По небесам средь звезд плывет луна,
А здесь твоя страна
И тот лишь свет, что в силах просочиться
Сквозь ставни леса и засовы сна.

V
Не разглядеть во тьме цветы у ног,
Но воздух ночи так благоухает,
Что каждый маем призванный цветок
По имени себя мне называет.
Здесь все они. Их словно вижу я:
Боярышник, шиповник. Под листвою
Фиалка нежная утаена,
И в ожиданье дня
С его неисчислимой мошкарою
Спит роза, сока сладкого полна.

VI
Тьма мне близка. Как часто в час ночной
Просил я смерть как ласкового друга
Впустить меня в спасительный покой
Без боли, без томленья, без испуга.
О, если бы сейчас в небытие
Перенестись, пока так воздух чуден,
Пока весь мир восторг и торжество,
Под пение твое
Уйти навек, не дожидаясь буден,
Чтоб более не слышать ничего.

VII
Ты не рожден для смерти. Ты же дух,
Блаженный дух. О, сколько поколений
Твоею песней наполняли слух
В счастливом бегстве от земных мучений.
Ты помнишь, как светлел у Руфи взгляд,
Когда над ней, опустошенной горем,
Пролился дождь пленительных рулад,
Ты помнишь окон ряд,
Таинственно являвшихся над морем
В туманной мгле на зов твоих услад.

VIII
Но стран тех нет уже. Пора домой.
Прошло, прошло… Фантазии всесилье,
Увы, преувеличено молвой,
Легко ее изнемогают крылья.
Ты улетаешь, эльф. Ну что ж, лети.
Вниз по холму и дальше за рекою
Еще обрывки пения слышны,
И вот всё позади.
Но что же было все-таки со мною?
Как разделить теперь, где явь, где сны?

Перевод: Алекс Грибанов


3.

От боли сердце замереть готово,
И разум — на пороге забытья,
Как будто пью настой болиголова.
Как будто в Лету погружаюсь я;
Нет, я не завистью к тебе томим,
Но переполнен счастьем твой напев, —
И внемлю, легкокрылая Дриада,
Мелодиям твоим,
Теснящимся средь буковых дерев,
Среди теней полуночного сада.

О, если бы хотя глоток вина
Из глубины заветного подвала,
Где сладость южных стран сохранена —
Веселье, танец, песня, звон кимвала;
О, если б кубок чистой Иппокрены,
Искрящийся, наполненный до края,
О, если б эти чистые уста
В оправе алой пены
Испить, уйти, от счастья замирая,
Туда, к тебе, где тишь и темнота.

Уйти во тьму, угаснуть без остатка,
Не знать о том, чего не знаешь ты,
О мире, где волненье, лихорадка,
Стенанья, жалобы земной тщеты;
Где седина касается волос,
Где юность иссыхает от невзгод,
Где каждый помысел — родник печали,
Что полон тяжких слёз;
Где красота не доле дня живёт
И где любовь навеки развенчали.

Но прочь! Меня умчали в твой приют
Не леопарды вакховой квадриги, —
Меня крыла Поэзии несут,
Сорвав земного разума вериги, —
Я здесь, я здесь! Крутом царит прохлада,
Луна торжественно взирает с трона
В сопровожденье свиты звездных фей;
Но тёмен сумрак сада;
Лишь ветерок, чуть вея с небосклона,
Доносит отсветы во мрак ветвей.

Цветы у ног ночною тьмой объяты,
И полночь благовонная нежна,
Но внятны все живые ароматы,
Которые в урочный час луна
Дарит деревьям, травам и цветам,
Шиповнику, что полон сладких грёз,
И скрывшимся среди листвы и терний,
Уснувшим здесь и там.
Соцветьям мускусных тяжелых роз,
Влекущих мошкару порой вечерней.

Я в Смерть бывал мучительно влюблён, —
Когда во мраке слышал это пенье,
Я даровал ей тысячи имён,
Стихи о ней слагая в упоенье;
Быть может, для нее настали сроки,
И мне пора с земли уйти покорно,
В то время как возносишь ты во тьму
Свой реквием высокий, —
Ты будешь петь, а я под слоем дерна
Внимать уже не буду ничему.

Но ты, о Птица, смерти непричастна, —
Любой народ с тобою милосерд.
В ночи все той же песне сладкогласной
Внимал и гордый царь, и жалкий смерд;
В печальном сердце Руфи, в тяжкий час,
Когда в чужих полях брела она,
Все та же песнь лилась проникновенно, —
Та песня, что не раз
Влетала в створки тайного окна
Над морем сумрачным в стране забвенной.

Забвенный! Это слово ранит слух,
Как колокола глас тяжелозвонный.
Прощай! Перед тобой смолкает дух —
Воображенья гений окрыленный.
Прощай! Прощай! Напев твой так печален,
Он вдаль скользит — в молчание, в забвенье.
И за рекою падает в траву
Среди лесных прогалин, —
Что было это — сон иль наважденье?
Проснулся я — иль грежу наяву?

Перевод: Евгений Витковский


4.

Как больно сердцу: песнь твоя гнетёт
Все чувства, точно я цикуту пью,
И зелье дрёму тяжкую несёт,
Меня склоняя к смерти забытью -
Не завистью к тебе терзаюсь я,
А горько счастлив счастью твоему,
Когда, крылатый дух, ты далеко,
В лесу, у звонкого ручья,
Где листья шевелят ночную тьму,
Поёшь о лете звонко и легко.

О, мне бы сок лозы, что свеж и пьян
От вековой прохлады подземелья, -
В нём слышен привкус Флоры, и полян,
И плясок загорелого веселья!
О, мне бы кубок, льющий тёплый юг,
Зардевшуюся влагу Иппокрены
С мигающею пеной у краёв!
О, губы с пурпуром вокруг!
Отпить, чтобы наш мир оставить тленный,
С тобой истаять в полутьме лесов.

С тобой растаять, унестись, забыть
Всё, что неведомо в тиши лесной:
Усталость, жар, заботу, - то, чем жить
Должны мы здесь, где тщетен стон пустой,
Где немощь чахлая подстерегает нас,
Где привиденьем юность умирает,
Где те, кто мыслят, - те бежать не смеют
Отчаянья свинцовых глаз,
Где только день один Любовь пленяет,
А завтра очи Красоты тускнеют.

К тебе, к тебе! Но пусть меня умчит
Не Вакх на леопардах: на простор
Поэзия на крыльях воспарит,
Рассудку робкому наперекор...
Вот я с тобой! Как эта ночь нежна!
Там где-то властвует луна; привет
Несут ей звезды дальние толпой -
Но здесь она нам не видна,
Лишь ветерок колышет полусвет
Сквозь мглу ветвей над мшистою тропой.

Не видно, что льёт легкий аромат -
Ковёр цветов от взоров тьмой сокрыт -
В душистой тьме узнаешь наугад,
Чем эта ночь весенняя дарит
Луга и лес: здесь диких роз полно,
Там бледная фиалка в листьях спит,
Там пышная черемуха бела,
И в чашах росное вино
Шиповник идиллический таит,
Чтоб вечером жужжала в них пчела.

Внимаю всё смутней. Не раз желал
Я тихой смерти поступь полюбить,
Её, бывало, ласково я звал
В ночи моё дыханье растворить.
Как царственно бы умереть сейчас,
Без боли стать в полночный час ничем,
Пока мне льётся там в лесной дали
Напева искренний рассказ -
И ничего бы не слыхать затем,
Под песнь твою стать перстню земли.

Бессмертным ты был создан, соловей!
Ты не подвластен алчным поколеньям:
Ты мне поешь - но царь минувших дней
И раб его смущен был тем же пеньем;
И та же песня донеслась в тот час,
Когда с печалью в сердце Руфь стояла
Одна, в слезах, среди чужих хлебов, -
И та же песнь не раз
Таинственные окна растворяла
В забытый мир над кружевом валов.

Забытый! Словно похоронный звон,
То слово от тебя зовёт назад:
Не так воображения силён
Обман волшебный, как о нём твердят.
Прощай, прощай! Твой сердцу грустный гимн
Уходит вдаль над лугом за ручей,
На склон холма, и вот - похоронён
В глуши лесных долин.
Исчезла музыка - и был ли соловей?
Я слышал звуки - или то был сон?

Перевод: Игорь Дьяконов


Viewing all articles
Browse latest Browse all 2438

Trending Articles