Мои друзья, один за другим, постят у себя прекрасный пирожок -
ведь если б толкин не родился
сто двадцать с лишним лет назад
то я могла бы быть нормальной
но слава эру обошлось (с)
Но для меня, если быть честной, он должен звучать -
если б брэм стокер не родился
сто семьдесят лет тому назад
то я могла бы быть нормальной
но слава мраку обошлось (с)
Токин - значительная часть моей жизни, много перечитываниц и обсуждений, форум Хеннет-Аннун, бессмысленные затраты времени и эмоций на споры о нравственности вымышленных персонажей, которые казались живее всех живых, волшебный мир в Нескучном саду, прекрасные люди, которых я, благодаря Толкину, встретила и они осияли мою жизнь...
Но даже когда я твердила, как молитву, про "меж папоротников в холмы", когда я, проезжая на троллейбусе вдоль Ленинского, высматривала из окна _тот самый_ вход в Нескучный сад, через который я когда-то попадала к прекрасным людям в хайратниках и самодельных плащах (вечером по четвергам, насколько я помню) - я грезила не Средиземьем, а иными эльфийскими краями, просто за неимением литературы про, я не знала, что блюдечко с молоком для лепрекона, шкура селки и арфа никса мне интереснее всех злодеяний феанорингов и всех красот Ривендейла.
А с "Дракулой"было иначе.
Началось в пять лет с "Вия". Гоголь распахнул для меня дверь в мой мир. Но Гоголь ошеломляюще гениален и так прекрасно писал, что я даже не могла осмелиться помечтать писать что-то на ту же тему...
Гоголь показал мне, что дивный мир существует и он полон того, к чему тянется моя душа. Он одарил меня тоской о невозможном и жаждой этого невозможного.
"Обращенный месячный серп светлел на небе. Робкое полночное сияние, как сквозное покрывало, ложилось легко и дымилось на земле. Леса, луга, небо, долины - все, казалось, как будто спало с открытыми глазами. Ветер хоть бы раз вспорхнул где-нибудь. В ночной свежести было что-то влажно-теплое. Тени от дерев и кустов, как кометы, острыми клинами падали на отлогую равнину. Такая была ночь, когда философ Хома Брут скакал с непонятным всадником на спине. Он чувствовал какое-то томительное, неприятное и вместе сладкое чувство, подступавшее к его сердцу. Он опустил голову вниз и видел, что трава, бывшая почти под ногами его, казалось, росла глубоко и далеко и что сверх ее находилась прозрачная, как горный ключ, вода, и трава казалась дном какого-то светлого, прозрачного до самой глубины моря; по крайней мере, он видел ясно, как он отражался в нем вместе с сидевшею на спине старухою. Он видел, как вместо месяца светило там какое-то солнце; он слышал, как голубые колокольчики, наклоняя свои головки, звенели. Он видел, как из-за осоки выплывала русалка, мелькала спина и нога, выпуклая, упругая, вся созданная из блеска и трепета. Она оборотилась к нему - и вот ее лицо, с глазами светлыми, сверкающими, острыми, с пеньем вторгавшимися в душу, уже приближалось к нему, уже было на поверхности и, задрожав сверкающим смехом, удалялось, - и вот она опрокинулась на спину, и облачные перси ее, матовые, как фарфор, не покрытый глазурью, просвечивали пред солнцем по краям своей белой, эластически-нежной окружности. Вода в виде маленьких пузырьков, как бисер, обсыпала их. Она вся дрожит и смеется в воде...
Видит ли он это или не видит? Наяву ли это или снится? Но там что? Ветер или музыка: звенит, звенит, и вьется, и подступает, и вонзается в душу какою-то нестерпимою трелью..."
Приоткрыл узкую щёлочку в этот мир и Булгаков.
Но та же проблема взаимоотношения с русскими классиками... Слишком великое, чтобы помыслить войти в "нехорошую квартиру"и через нее проникнуть к свой мир.
Брэм Стокер был менее велик и ослепителен, и он словно шепнул мне: "Или, дитя, иди этой дорогой мрака прямо в направлении воооон того склепа, и так тебя ждут счастливые открытия и новые бессмертные друзья".
Потом была "Кармилла"Шеридана Ля Фаню и ещё много прекрасного.
Вампиры - они для меня навсегда.
Вампиры и настоящие фейри.
Я люблю эльфов Толкина, но красные колпаки или ланнан ши для меня всегда будут привлекательнее, ибо они носители той магии, в которую я влюблена.
А вампиры, настоящие вампиры, благополучно существовавшие в литературе, пока Стефани Майер с последователями не надругались над темой, практически ее уничтожив...
Они всегда будут греть мое сердце. Тем, что были, и хотя я не уверена, что доживу до новых хороших книг о вампирах, все же уже написанные у меня никто не отнимет.
А Брэм Стокер и "Дракула"были первыми.
