Делаю срочную работу. За окно смотрю с ужасом (лучше не смотреть). Второй день утешаюсь брокардовской сиренью. Есть в ней какая-то печальная горчинка, что-то отсутствующее в более яркой, парадной, залитой солнцем «Highland Lilac of Rochester». Как раз под настроение.
Пытаюсь переделать один дорогой душе моей, очень старый материал, чтобы попытаться все же его напечатать.
Никто не хочет печатать про печаль. Про трагедию, надрыв, когда душу в клочья, плоть - в клочья, - про это печатают, к счастью, не только позитива хотят. А вот про хрупкость, неумение приспособиться к жизненным реалиям, медленную погибель души, такую типичную судьбу дореволюционной интеллигентки в Советской России - не хотят. А ведь сколько читательниц и сейчас могли бы узнать в ней - себя. Такие женщины продолжают появляться - и так же неумело сопротивляться жизни, и так же выстраивать свой иллюзорный внутренний мир, и так же погибать, оставив в памяти окружающих не яркий след беззаконной кометы, а тихое, но неугасимое и манящее сияние.
Нет, пока не скажу, о ком я...
Мне не заказывали. Сама пытаюсь.
Пытаюсь переделать один дорогой душе моей, очень старый материал, чтобы попытаться все же его напечатать.
Никто не хочет печатать про печаль. Про трагедию, надрыв, когда душу в клочья, плоть - в клочья, - про это печатают, к счастью, не только позитива хотят. А вот про хрупкость, неумение приспособиться к жизненным реалиям, медленную погибель души, такую типичную судьбу дореволюционной интеллигентки в Советской России - не хотят. А ведь сколько читательниц и сейчас могли бы узнать в ней - себя. Такие женщины продолжают появляться - и так же неумело сопротивляться жизни, и так же выстраивать свой иллюзорный внутренний мир, и так же погибать, оставив в памяти окружающих не яркий след беззаконной кометы, а тихое, но неугасимое и манящее сияние.
Нет, пока не скажу, о ком я...
Мне не заказывали. Сама пытаюсь.