Мое знакомство с творчеством Марины Степновой началось со сборника рассказов «Где-то под Гросетто…». Она оказалась «моим писателем».
Но насколько однозначно моим, я поняла, когда прочла ее романы. Все, что так хорошо умеет Степнова: виртуозное описание тех чувств, которые и описать-то, казалось бы, невозможно, погружение в самые сокровенные глубины души, кружевное плетение сюжета, когда каждая нить окажется задействованной и важной для центральной линии, — все это в романах проявляется сильнее.
А еще – любовь.
Ах, как она умеет писать о любви, о любовном ошеломлении, помрачении, и о том, как неспешно, словно цветок лепестки раскрывает, расцветает душа навстречу любви, и о том, как внезапно и больно рвется тонкая ниточка, связывавшая еще миг назад двоих – и из влюбленных они вдруг превращаются в просто знакомых…
«Безбожный переулок» — мой любимый роман Степновой. Казалось бы, сюжет простой, жизненная ситуация банальная (почти банальная): талантливый врач Иван Огарев, одержимый своей профессией, обожающая его жена Аня, которой дано видеть чужое безумие (вот это, собственно, единственное, что небанально), и разрушившая из тринадцатилетний, спокойный, но безлюбый брак, молодая и красивая Маля, безумная, безнадежно безумная, попросту – шизофреничка, милая и нежная шизофреничка. И это смогла увидеть в ней Аня, но не смогла сказать Ивану. И это не увидел Иван, потому что тоже сделался безумен – иначе, не медицинским безумием, а лирическим: безумен от любви. И любовь, даже ценой чужого горя, все равно упоительна и прекрасна, и единственное, что делает человека по-настоящему счастливым, что дает жизни краски, вкус, смысл, — она, любовь… Кем бы, каким бы не был объект любви… Лишь бы была. Лишь бы длилась.
«Женщины Лазаря» — пожалуй, самый захватывающий роман, мелодрама, поднятая до высоты настоящей классической литературы, история, растянутая во времени, от Революции до наших дней, на несколько поколений женщин, имевших некоторое отношение к гениальному ученому Лазарю Линдту. Маруся женой его учителя и годилась ему в матери, но он был в нее влюблен, а она относилась к нему, как к сыну. Галина была юной чужой невестой, но была так трагически похожа на ту, первую, что Лазарь женился на ней… Так и не узнав, какой ужас стоял за согласием Галины на этот брак. Жажда любви и ее отсутствие… Казалось бы, судьба наконец сжалилась: сын Лазаря и Галины обожал свою жену! Но она погибла, он не смог жить без нее, и осиротевшая Лидочка, внучка Лазаря, попадает в холодный дом Галины, подпадает под проклятье жизни без любви… Хорошо, все хорошо, особенно хороши сцены с Марусей, когда она – бездетная и страдающая из-за своей бездетности, в эвакуации находит себе детей, находит, о ком ей заботиться, на кого излить поток любви, и читать эти сцены – наслаждение. А вообще, там хорошо все. Любовь – как боль, как пытка. Настоящая, идеальная любовь, о которой мечтают, которая для объекта любви – пытка. И это тоже правда, и все эту правду знают, но так описать, так точно подобрать слова… Мне кажется, мало кто так писал со времен серебряного века русской литературы. Или так попадал словами в мое мироощущение.
И «Хирург» — самый странный роман, для тех, кто любит привкус мистики, ощущение непознаваемого. Странная и страшная связь между чудовищно жестоким (но страдающим от вечной мигрени, и поэтому его жестокость понятна) Хасаном ибн Саббахом, пророком и основателем государства низаритов, жившим в ХI веке, и нашим современником, хирургом Хрипуновым, гениальным «ваятелем лиц», который пытается найти тайну божественной улыбки, дающей власть над душами, найти и поселить эту улыбку на лице самой обычной женщины. С помощью пластической операции. Нет, я не проспойлерила все на свете, это надо читать, чтобы понять. «Хирурга» я до конца так и не поняла.
Самый мой«Безбожный переулок» читала с наслаждением, перечитывала, и еще перечитаю. Уж очень точно, ясно, узнаваемо пишет Марина Степнова про любовь. Про всемогущество этого чувства. После прочтения этой книги так легко простить себе все ошибки жизни, совершенные во имя любви. Да что там: они уже и ошибками-то не кажутся.
«Сама мысль о том, что кто-то может подумать об этой любви плохо, выворачивала, не давала жить»— хорошая фраза, точная фраза, одна из множества точных фраз в этой книге.
Сама мысль о том, что кто-то может подумать об этой любви плохо, не дает жить…
И вот еще сцена – когда Огарев только влюбился в Малю, когда все уже свершилось в душе, но еще не началось в жизни:
«Он отщелкнул вниз окурок, полюбовался, как тот, умирая, попытался изобразить петарду – те же алые искры, то же тревожное кружение в темноте. Нет. Не вышло. Погиб бесславно. Но хотя бы попробовал. Попытался. Маля, должно быть, спит сейчас, свернувшись клубком. Или наоборот – разметавшись. Я никогда не видел, как она спит. Не знаю, каковы на вкус ее губы. Ничего вообще не знаю. Кто она? Откуда? Какие-то обрывки, фразы, может, сплошные враки. Девочки ее возраста часто врут. Может, она скверная любовница. Мошенница. Может, вообще плохой человек. Ничего не знаю. Кроме того, что она – самое родное, что есть у меня на свете. Нет, не на свете даже – больше. Огарев вдруг вспомнил поразившую его когда-то фразу – в момент, когда объект достигает скорости света, ход времени останавливается. Теория инвариантности. Квантовая физика. Высокая и темная игра человеческого ума.
Ход его времени остановился. Огарев летел неподвижно над огромной распластанной Москвой, и время стояло вокруг стеной, чуть постанывая, как тайга под Красноярском. Маля была где-то там – правее, и внизу, в своей квартире в Безбожном переулке, которую он тоже никогда не видел и оттого чтил – как будто невозможный и от того особенно желанный загробный мир. Маля. Почему сейчас, почему не двадцать, ладно – хотя бы не десять лет назад? Почему мне? За что? Почему так больно? Почему, черт подери, эта любовь так болит?»
Вот, вот – все так! Так и бывает. Может, для меня это так изумительно потому, что слишком поздно вообще узнала, что такое чувство, что такое любовь, что вот такая она на самом деле, - ну, и всякая другая тоже… Но что вот так – и правда может быть.
И еще:
«Желание умереть прошло – бесследно, как ему и положено. Глупый жалкий порыв, если вдуматься – животворный. Каждый хоть раз мечтал покончить жизнь самоубийством. Это было словно увидеть в темной комнате, набитой демонами, мерцающие в уголке зеленые буквы – «выход». И осознать, что этот самый выход действительно существует, что в любую секунду можно просто открыть дверь и выйти, и означало – выжить. Великая и милосердная выдумка Бога. Без нее было бы совсем невыносимо».
Да. И это тоже так. Без осознания ежеминутной возможности шага с балкона – невыносимо. А так – терпимо, даже когда очень устаешь.