Александра Литвина, Анна Десницкая. История старой квартиры. — М.: Самокат, 2017.
Признаюсь честно: книги «История старой квартиры» у меня нет. Я писала рецензию по файлам. Обычно я так не делаю. Просто-таки отказываюсь. Читать с экрана мне трудно. Только из ридера. Но эту книгу мне рекомендовала для рецензии сама главный редактор нашего прекрасного журнала «Здоровье школьника». Спасибо ей, без нее я бы книгу могла пропустить, ее же не рассылают для рецензий.
И вот. Пока я читала ее и разглядывала (потрясающие рисунки, тончайшие, мельчайшие детали) – я чувствовала, что внутри меня, где-то там, где обитает душа, нарастает что-то вроде… буря нежности? Как сказать об этом не избито и не пошло? Чтобы было понятно, что это за чувство, одновременно сильное и нежное.
Книга воистину гениальная. Во всем. Тонкая прорисовка этой самой квартиры от 1902 года, каждое поколение, каждый период нашей истории со всеми бытовыми особенностями, но главное – со всеми духовными особенностями, и история людей, круче любого сериала, и то, как сплетались судьбы, как невозможно и неожиданно люди становились родней друг другу.
А когда я дошла до Великой Отечественной, я зарыдала так, что партнер прибежал и спросил, чего я такого нашла.
Думал – что-нибудь про собак и живодеров (когда была вся это эпопея с петициями и регулярно в моей френд-ленте в Фейсбуке появлялись фото замученных собак, и мне регулярно было плохо, но что я могла с этим поделать? Я даже сама подписывала эти петиции, которые подписывали мои друзья, но потом фотографии стояли у меня перед глазами – они до сих пор стоят у меня перед глазами, мне не выжечь их из памяти… В общем, он уже пережил со мной тяжелый период, связанный с Фейсбуком).
И он прочел у меня через плечо все вот это…
Завыла я на «Я дошел до Берлина и получил тяжелое ранение в последние дни войны. 28 апреля 1945 года умер в госпитале».
Дедушка, мой дедушка! Он погиб в апреле 1945 года, точная дата была забыта - бабушке не прислали похоронку. И он был молодой, в отличие от старшего сержанта Степана Симонова.
А еще там, рядом, на картинке, дедушка моей подруги юности: ему дали бронь, как ученому-химику, но он пошел на фронт. Только он погиб в московском ополчении, а не под Сталинградом, как Николай Муромцев.
К истории о стариках Штейнах, убитых в минском Гетто, я уже вполне выла. Да так, что успокоиться не могла. Надо было прореветься.
Партнер удивился. Два дня назад я писала очень сходную сцену: голоса призраков солдат, погибших в окружении. Он так же знал, что у меня с 13 лет, в первого приезда в Ленинград, была любимая квартира на канале Грибоедова: я придумала про нее целую историю, от XIX века и до конца Блокады, а после Блокады я там как-то уже больше жить не могла… И до сих пор, когда я оказываюсь на том отрезке канала (после книжного, в сторону Спаса на Крови), я смотрю на окна той квартиры, где когда-то жили мои герои.
Ну, в общем, вроде бы – ничего нового, это наша история, у каждого из нас есть такая старая квартира, погибшие дедушки и не дождавшиеся женихов подруги бабушек, все есть, это наша история, это есть у каждого, но чтобы заставить человека, много читавшего и много писавшего _так завыть_, как по только что умершему — это нужен талант, яркий, особенный талант, это нужно такое тонкое чутье, чтобы и правду рассказать, и рассказать ее так, что читатель (любого возраста) поймет, почему нашей историей можно гордиться, несмотря на все беды, революцию, голод, репрессии. Почему можно все это принять, и все равно любить и гордиться.
И как важно было написать, что было _понятно_. Даже детям, для которых слово «репрессии» почти ничего не значит.
И очень мне нравится интернационализм в этой книге. Не выпячиваемый, но именно такой, среди которого я жила-жила… А потом с удивлением выяснила, что это, оказывается, какая-то странная штука, чуть ли не сродни коллаборационизму.
Спасибо авторам книги. Вы потрясающие.
Художник Аня Десницкая: это изумительная работа, все эти детали, возможность пройти по комнатам, заглянуть в каждый уголок. В детстве я бы за такую книгу… Не знаю, что бы отдала. Я бы в ней поселилась и жила.
Я обязательно куплю эту книгу. Не себе, зачем мне снова плакать. Да и детей у меня нет. Но я ее куплю для двух знакомых детей. Которым это необходимо. Пока книги у меня полежат. Дождутся, когда дети будут достаточно большие, чтобы понять.
Когда я встречаюсь с такими книгами, я жалею, что у меня нет своих детей. А потом думаю: а вдруг бы именно мои дети были бы нечитающими, ко всему безразличными, интересующимися только компьютерными играми и лайками в соцсетях? Как это было бы для меня тяжело: дать вот такую книгу – и встретить безразличный взгляд.
Возможно, для кого-то в этой книге самым страшным окажутся репрессии или уплотнение, я не знаю…
Для меня – война.
И вообще-то книга на самом деле светлая. Она про то, что несмотря ни на что – жизнь продолжается, и она становится снова счастливой, эта жизнь. И вырастают новые дети, и хотя понятие о счастье слегка меняется во внешних проявлениях, внутри оно все такое же, человеческое счастье…
Обязательно поставлю эту книгу в другой мой журнал. Ту книгу, которую куплю. Одну из двух, которые куплю.
Вот только выплатят мне где-нибудь, и я обязательно куплю. Это необходимо.
На Лабиринте эти книги есть!
