Давно ни одна книга не очаровывала меня так, как роман Эллис Нир «Страшные истории для девочек Уайльд». Я старалась читать медленно, растягивать наслаждение. Цедить, как сладчайшее волшебное питье (зеленое с золотыми пузырьками, так я его видела).
Я влюбилась в эту книгу, как в человека, ревностно, и мне было даже приятно, что ее много ругают в интернете: они не понимают, у них не случилось с этой книгой любви, они не познали ее, она – моя… И я радовалась, безмерно радовалась тому, что разделить любовь к этой книге я смогла именно с той родственной душой, с которой я очень хотела разделить, но боялась, что не получится.
Мне в этой книге нравится все. Просто все.
Во-первых, главная героиня, странная девочка, названная в честь Изолы Уайльд, умершей в девять лет сестры Оскара Уайльда.
О, как я была очарована образом Изолы, из-за стихотворения ее великого брата, из-за пряди ее волос, которую он хранил всю жизнь, ровно до того времени, когда она была утрачена во время распродажи его имущества после осуждения… Я вообще всегда любила маленьких мертвых девочек. Еще в детстве любила Еву Сен-Клер, Элен Бернс и даже вздорную Нину Джаваху. В отрочестве отмечала их надгробия. В юности - фотографировала. Собирала постмортемы.
Ступай легко: ведь обитает
Она под снегом там.
Шепчи нежней: она внимает
Лесным цветам.
Заржавела коса златая,
Потускла, ах!
Она – прекрасная, младая –
Теперь лишь прах!
Белее лилии блистала,
Росла, любя,
И женщиной едва сознала
Сама себя.
Доска тяжелая и камень
Легли на грудь.
Мне мучит сердце жгучий пламень, –
Ей – отдохнуть.
Мир, мир! Не долетит до слуха
Живой сонет.
Зарытому с ней в землю глухо
Мне жизни нет.
(Перевод Михаила Кузьмина. В книге другой и тоже неплох…)
Я сожалела, что не нашла фотографии Изолы, той настоящей Изолы, так и не нашла, похоже, ее не существует…
А героиню назвали в честь Изолы. И у нее такая загадочная мать. И у нее такой странный отец. И у нее такая прекрасная любимая книга – о, вымышленная писательница Лилео Пардье, я влюбилась в нее!
«Наконец получив драгоценную редкую книгу Пардье в подарок на свой десятый день рождения, Изола с ужасом поняла, что сказки в книге слегка отличаются от тех, что рассказывала мама, причем совсем не так, как можно было ожидать. Мама никогда не вымарывала неприятную правду даже из тех классических сказок, которые все же изредка читала Изоле перед сном: Златовласку раздирали на куски или она ломала шею, выпав из окна медвежьей избушки, а охотник всегда не успевал спасти Красную Шапочку. Но сказки Пардье она, наоборот, слегка смягчала, подсвечивая ту правдивую тьму, которая никогда не пыталась зажечь свечи, никогда не пробовала скрасить несчастливый конец или прикрыть ужас моралью. На деле же эти сказки раз за разом напоминали, что зло порождает зло, с хорошими людьми часто случаются неприятности, а злодеи время от времени торжествуют. И, самое главное, что быть девочкой в этом ужасном мире – это все равно что быть одновременно принцессой, злой королевой, героиней, уродливой падчерицей, ведьмой, феей, ребенком и матерью: эдакая взрывоопасная смесь, бомба, перевязанная ленточкой и неумолимо отсчитывающая секунды – тик-так, тик-так! – за высокими стенами замка.
Рано или поздно она взорвется – как вскоре случилось и с мамой.
Огромная книга была в кожаном переплете с золотым тиснением. Ее словно сбросили с книжной полки лесной колдуньи, когда беснующаяся толпа разнесла ее домик, а хозяйку за волосы утащила на деревенскую площадь и посадила на смазанный маслом кол. Каллиграфическая надпись на первой странице гласила:
Дорогая читательница!
Эти сказки, басни и воспоминания так или иначе правдивы. Эти истории – о тебе и обо мне. В них ты встретишь:
– девочек, которые убивают;
– девочек, которых убивают;
– живых девочек
– и девочек иного рода.
Изоле всегда нравилась последняя строчка – «девочек иного рода», красивый эвфемизм вместо простого «мертвых». Мертвых во всех смыслах этого слова, в каких только возможно.
На последней странице книги размещалась фотография автора. Лилео Пардье сидела на диванчике на крыльце и курила гвоздичную сигарету, а дым поднимался вверх голографическими стрекозами. Глаза густо подведены черным карандашом, словно кровью тролля. Черные волосы уложены в графичный боб. Сапоги, как у киборга. Эпилог: прищуренные глаза и скрещенные руки и ноги, тощие, как у лягушки.
Лилео совсем не походила на сказочницу – скорее на Снежную королеву, разъезжающую по небу в карете и меняющую сердца на снег. Внезапно Изоле захотелось (почти больше всего на свете, даже больше того, чтобы выздоровела мама) сунуть руку в щель во времени и пространстве, в крохотный портал, спрятанный в корешке книги, и вытащить Лилео Пардье на свет прямо за ее жесткие французские волосы. Они будут липкими, словно у новорожденной, и Лилео и Изола, разлученные десятилетиями, океанами и смертью близнецы, наконец воссоединятся.
Изола вырвала несколько травинок и прикусила язык, остановившись на первой же странице. Первая же сказка в книге затрагивала две любимые темы Изолы: смерть и принцесс».
И у Изолы такие чудесные вымышленные друзья… Каждый – шедевр.
Но больше всего я люблю морскую деву Кристобелль. Ее историю любви и ее вечную месть…
«Кристобелль радостно подмигнула Изоле единственным глазом – ярко-красным, на несколько оттенков светлее ее волос. Правый глаз прикрывала бледно-розовая ракушка в форме сердца – вернее, под ней скрывалось место, где когда-то был глаз. Его выколол мужчина, укравший сердце Кристобелль, – молодой моряк, рыбак, которого она любила издалека. Житель побережья, с солью в крови, он любил оба мира – его ноги твердо стояли на земле, но ботинки медленно наполнялись водой.
Тоска привлекла Кристобелль слишком близко к его кораблю, и она попалась в сети. Моряк прижал ее к палубе и увидел в ее левом глазу будущее – видение славы и богатства, во сто крат превышающего любовь в его настоящем. «Я стану владельцем прекрасной русалки в бродячем цирке уродов», – думал он, больно сжимая ее плечи.
Испуганная Кристобелль извивалась, кричала и била его могучим хвостом. Моряк ударил ее по лицу, и в ее потрясенном правом глазу увидел другие картины будущего: воплощенную ярость моря, бурные черные волны и затонувший в полночь корабль. Свою смерть в цепких руках русалки, ее кроваво-красные локоны на своем горле.
Он крепко зажал русалку и ножом выколол ей правый глаз – предвестник ужасного будущего. Моряк пригрозил, что если она не прекратит сопротивляться, он чешуйка за чешуйкой срежет ее чешую ржавым ножом, выпустит страдающие от безнадежной любви кишки на палубу и выставит ее в цирке уродов как чучело морской ведьмы.
Он успел забрать у нее только глаз, прежде чем обещанное будущее настало. Кристобелль сумела опутать его волосами и утащить за борт. Она хранила его скелет в подводной пещере, время от времени наведываясь туда, чтобы продеть водоросли между его ребрами, возложить на череп венок из кораллов и отдаться ненависти, смеху и горю над останками самого любимого врага.
Отчего-то Кристобелль по-прежнему обожала саму идею любви…»
И такой необычный враг.
И забавный реальный друг, которого, кстати, зовут Эдгар По. Но он-то меня интересовал меньше всего. Он же реальный. Правда, у него приятная наружность, и я поняла, почему он понравился Изоле: «Его лицо словно сошло со страниц историй о привидениях. Кладбищенские глаза, острые скулы, будто из городских легенд, рот, похожий на закрытый гроб. Улыбка была искренней, но казалась чужеродной. Для Изолы пытаться изображать счастье было все равно что носить кольцо не по размеру: как-то раз она надела такое и потом весь остаток дня пыталась снять его с пальца».
Но пожалуй, мой самый любимый персонаж в этой книге – Зайчик. Я не буду спойлерить, кто это. Кто не пожелает читать эту книгу – им все равно. А у тех, кто пожелает, спойлер украдет часть удовольствия.
И как прелестно описана любовь!
«– Изола Уайльд, отличаться от других – не преступление, и ты вовсе не сумасшедшая. – Он провел пальцем по ее ключице и холодной цепочке, а затем наклонился ближе, чтобы прошептать ей правду: – Ты волшебная!
В эту секунду Изола заколебалась: иррациональный внутренний голос, так похожий на голос Цветочка, требовал, чтобы она рассказала ему все – мол, Эдгар поймет. Можно позвать из сада Зайчика, и он сразу распознает сущность Эдгара, а потом Изола возьмет любимого за руку и поведет на кладбище, где они найдут свежевыползшего из-под земли призрака и будут жить все вместе на прогнившем плоту реальности».
Но еще лучше описано творчество.
«– Расскажи мне сказку, – хрипло говорит мама, и Изола заводит историю, но не сказку Пардье, братьев Гримм, Андерсена или Перро, а новую, авторства Изолы Уайльд, в которой присутствуют испанские щеголи, жестокие моряки и парни, названные в честь шекспировских героев. Жужжит прялка, а Изола с мамой смотрят в потолок, пока цветные нити сплетаются в единый гобелен слов, и выдуманная вселенная впервые оживает на глазах».
Впрочем, не удивительно. Ведь творчество лучше любви. Творчество лучше всего на свете. Когда цветные нити сплетаются в единый гобелен слов, и выдуманная вселенная впервые оживает на глазах…
Я знаю, как это. У меня это было.
Но конечно, у меня никогда это не было так, как у Эллис Нир, Изолы Уайльд, Лилео Пардье…
Эллис Нир – Бог ты мой! – она родилась в 1989 году, она такая молодая! Она могла бы быть моей дочерью, если бы я поспешила… И если бы у меня вообще могла быть хоть какая-то дочь.
Права на экранизацию проданы. И даже вроде как утверждена на главную роль Хлоя Грейс Морец. Как ни странно, я довольна выбором. Она может быть достаточно безумной и при этом – фарфоровой куколкой. Как и надо.
Не знаю, кто сыграет маму. А кто – Кристобелль.
И не знаю, кто режиссер. Если кто нашел информацию – поделитесь.
Совершенно не верю, что фильм получится. Он уж точно не получится таким, как книга.
А получится хоть в первом приближении, если режиссером будет Тим Бертон или Гильермо дель Торо. Скорее даже – дель Торо. Да.
Потому что в этой книге почти все - не то, чем кажется. Героиня и герой, друзья и враги, весь мир и даже сказки Лилео Пардье.