Рита Осянина
«А зори здесь тихие»
Я уже чувствую, что у меня будет очень много советских персонажей. Но что делать, если в детстве в мою жизнь вошли они, а потом никто не смог их затмить? Рита – конечно же, воительница по характеру, всех девушек в книге она – самая настоящая воительница.
«Рита училась перевязывать раненых и стрелять из всех видов оружия, скакать на лошади, метать гранаты и защищаться от газов. Через год она родила мальчика (назвали его Альбертом, Аликом), а еще через год началась война.
В тот первый день она оказалась одной из немногих, кто не растерялся, не ударился в панику. Она вообще была спокойной и рассудительной, но тогда ее спокойствие объяснялось просто: Рита еще в мае отправила Алика к своим родителям и поэтому могла заниматься спасением чужих детей.
Застава держалась семнадцать дней. Днем и ночью Рита слышала далекую стрельбу. Застава жила, а с нею жила и надежда, что муж цел, что пограничники продержатся до подхода армейских частей и вместе с ними ответят ударом на удар, – на заставе так любили петь: «Ночь пришла, и тьма границу скрыла, но ее никто не перейдет, и врагу мы не позволим рыло сунуть в наш, советский, огород…» Но шли дни, а помощи не было, и на семнадцатые сутки застава замолчала.
Риту хотели отправить в тыл, а она просилась в бой. Ее гнали, силой запихивали в теплушки, но настырная жена заместителя начальника заставы старшего лейтенанта Осянина через день снова появлялась в штабе укрепрайона. В конце концов взяли санитаркой, а через полгода послали в полковую зенитную школу.
А старший лейтенант Осянин погиб на второй день войны в утренней контратаке. Рита узнала об этом уже в июле, когда с павшей заставы чудом прорвался сержант-пограничник.
Начальство ценило неулыбчивую вдову героя-пограничника: отмечало в приказах, ставило в пример и поэтому уважило личную просьбу – направить по окончании школы на тот участок, где стояла застава, где погиб муж в яростном штыковом бою. Фронт тут попятился немного: зацепился за озера, прикрылся лесами, влез в землю и замер где-то между бывшей заставой и тем городком, где познакомился когда-то лейтенант Осянин с ученицей девятого «А»…
Теперь Рита могла считать себя довольной: она добилась того, чего хотела. Даже гибель мужа отошла куда-то в самый дальний уголок памяти: у Риты была работа, обязанности и вполне реальные цели для ненависти. А ненавидеть она научилась тихо и беспощадно, и хоть не удалось пока ее расчету сбить вражеский самолет, но немецкий аэростат прошить ей все-таки удалось. Он вспыхнул, съежился: корректировщик выбросился из корзины и камнем полетел вниз.
– Стреляй, Рита! Стреляй! – кричали зенитчицы.
А Рита ждала, не сводя перекрестья с падающей точки. Но когда немец перед самой землей рванул кольцо, выбросив парашют, она плавно нажала гашетку. Очередь из четырех стволов начисто разрезала черную фигурку, девчонки, крича от восторга, целовали ее, а она улыбалась наклеенной улыбкой».
Разве не воительница? Конечно, воительница.
А в финале она мужественно и решительно избавляет Васкова от заботы о ней, раненой.
Причем и в кино, и в книге Рита Осянина для меня равноценна, в кино она даже более яркая и живая.
![]()
Разумеется, я имею в виду гениальный фильм Станислава Ростоцкого (1972 год). Новый с жуткими целлулоидными девками – адский ад, даже вспоминать не хочу.
Мне очень нравится, как в фильме Ростоцкого сделаны воспоминания каждой из девочек. В цвете, но практически без мелких деталей. Детали из памяти стерлись. Осталось только самое яркое.
Вообще же моя любимая героиня в «А зори здесь тихие» (раз уж о них речь зашла) - предсказуемо Соня Гурвич. Девочка в сапогах на два размера больше, с томиком Блока в вещмешке, читающая стихи на память, девочка-девочка, и оказавшаяся на войне. Я чуть было не выбрала ее любимой не-воительницей, но есть более любимая. К тому же Соня все же оказалась на войне. Хотя воительница из нее никакая. Но оказалась же! Значит, было что-то в душе такое.
Равнозначно привлекательный образ в книге и фильме, потому что фильм идеально соответствует книге.
![]()
И опять же, как здорово снято! И не надо додумывать подробности, и все показывать, как в этом чудовищном современном фильме. Нормальным зрителям достаточно фразы: «Немцы Минск взяли» из уст еврейской девушки, чтобы мороз по коже и ужас, и ответить-то ее Мише на это нечего… А про то, что вот такой Миша погибнет в московском ополчении – это тоже настолько ясно, что показывать и разжевывать стыдно: стыдно за режиссера и за зрителей! Впрочем, стоит эту тему затронуть, и я становлюсь возмущенно-многословна еще с момента просмотра новых «Зорь».
...А если бы можно было двоих, то я бы добавила еще одну любимую воительницу: Райлу из Лирии из сериала Анджея Сапковского про «Ведьмака».
«А зори здесь тихие»
Я уже чувствую, что у меня будет очень много советских персонажей. Но что делать, если в детстве в мою жизнь вошли они, а потом никто не смог их затмить? Рита – конечно же, воительница по характеру, всех девушек в книге она – самая настоящая воительница.
«Рита училась перевязывать раненых и стрелять из всех видов оружия, скакать на лошади, метать гранаты и защищаться от газов. Через год она родила мальчика (назвали его Альбертом, Аликом), а еще через год началась война.
В тот первый день она оказалась одной из немногих, кто не растерялся, не ударился в панику. Она вообще была спокойной и рассудительной, но тогда ее спокойствие объяснялось просто: Рита еще в мае отправила Алика к своим родителям и поэтому могла заниматься спасением чужих детей.
Застава держалась семнадцать дней. Днем и ночью Рита слышала далекую стрельбу. Застава жила, а с нею жила и надежда, что муж цел, что пограничники продержатся до подхода армейских частей и вместе с ними ответят ударом на удар, – на заставе так любили петь: «Ночь пришла, и тьма границу скрыла, но ее никто не перейдет, и врагу мы не позволим рыло сунуть в наш, советский, огород…» Но шли дни, а помощи не было, и на семнадцатые сутки застава замолчала.
Риту хотели отправить в тыл, а она просилась в бой. Ее гнали, силой запихивали в теплушки, но настырная жена заместителя начальника заставы старшего лейтенанта Осянина через день снова появлялась в штабе укрепрайона. В конце концов взяли санитаркой, а через полгода послали в полковую зенитную школу.
А старший лейтенант Осянин погиб на второй день войны в утренней контратаке. Рита узнала об этом уже в июле, когда с павшей заставы чудом прорвался сержант-пограничник.
Начальство ценило неулыбчивую вдову героя-пограничника: отмечало в приказах, ставило в пример и поэтому уважило личную просьбу – направить по окончании школы на тот участок, где стояла застава, где погиб муж в яростном штыковом бою. Фронт тут попятился немного: зацепился за озера, прикрылся лесами, влез в землю и замер где-то между бывшей заставой и тем городком, где познакомился когда-то лейтенант Осянин с ученицей девятого «А»…
Теперь Рита могла считать себя довольной: она добилась того, чего хотела. Даже гибель мужа отошла куда-то в самый дальний уголок памяти: у Риты была работа, обязанности и вполне реальные цели для ненависти. А ненавидеть она научилась тихо и беспощадно, и хоть не удалось пока ее расчету сбить вражеский самолет, но немецкий аэростат прошить ей все-таки удалось. Он вспыхнул, съежился: корректировщик выбросился из корзины и камнем полетел вниз.
– Стреляй, Рита! Стреляй! – кричали зенитчицы.
А Рита ждала, не сводя перекрестья с падающей точки. Но когда немец перед самой землей рванул кольцо, выбросив парашют, она плавно нажала гашетку. Очередь из четырех стволов начисто разрезала черную фигурку, девчонки, крича от восторга, целовали ее, а она улыбалась наклеенной улыбкой».
Разве не воительница? Конечно, воительница.
А в финале она мужественно и решительно избавляет Васкова от заботы о ней, раненой.
Причем и в кино, и в книге Рита Осянина для меня равноценна, в кино она даже более яркая и живая.
Разумеется, я имею в виду гениальный фильм Станислава Ростоцкого (1972 год). Новый с жуткими целлулоидными девками – адский ад, даже вспоминать не хочу.
Мне очень нравится, как в фильме Ростоцкого сделаны воспоминания каждой из девочек. В цвете, но практически без мелких деталей. Детали из памяти стерлись. Осталось только самое яркое.
Вообще же моя любимая героиня в «А зори здесь тихие» (раз уж о них речь зашла) - предсказуемо Соня Гурвич. Девочка в сапогах на два размера больше, с томиком Блока в вещмешке, читающая стихи на память, девочка-девочка, и оказавшаяся на войне. Я чуть было не выбрала ее любимой не-воительницей, но есть более любимая. К тому же Соня все же оказалась на войне. Хотя воительница из нее никакая. Но оказалась же! Значит, было что-то в душе такое.
Равнозначно привлекательный образ в книге и фильме, потому что фильм идеально соответствует книге.
И опять же, как здорово снято! И не надо додумывать подробности, и все показывать, как в этом чудовищном современном фильме. Нормальным зрителям достаточно фразы: «Немцы Минск взяли» из уст еврейской девушки, чтобы мороз по коже и ужас, и ответить-то ее Мише на это нечего… А про то, что вот такой Миша погибнет в московском ополчении – это тоже настолько ясно, что показывать и разжевывать стыдно: стыдно за режиссера и за зрителей! Впрочем, стоит эту тему затронуть, и я становлюсь возмущенно-многословна еще с момента просмотра новых «Зорь».
...А если бы можно было двоих, то я бы добавила еще одну любимую воительницу: Райлу из Лирии из сериала Анджея Сапковского про «Ведьмака».